РЕЦЕНЗИЯ...

Размышления у театрального подъезда

      Дождливый сентябрьский день. Москвичи спрятались под зонтами и спешат по своим неотложным делам. Давайте и мы смешаемся с этой толпой и проследим, куда она нас выведет. Старое, с детства знакомое здание с величественными колоннами изящно подсвечивается ажурными фонарями и скрытыми светильниками. Ощущение сказки и нереальности всего происходящего наполняет нашу душу уже на пороге этого здания. Да, читатель, это театр. И именно в театр устремляется толпа москвичей, ведь сегодня открытие театрального сезона. Становится понятным ответ на вечный вопрос – куда вечно торопятся москвичи: они торопятся увидеть бессмертное творение украинского фольклора – сказку «Морозко» в трактовке Островского нашего времени С.В. Шипунова. Чтобы оценить величие мастера, достаточно посмотреть на афишу театра: Станислав Валерьевич не только автор либретто, но и режиссёр спектакля. То есть, и Островский, и Товстоногов в одном флаконе! Устремимся за возбуждённой публикой в зрительный зал и мы.

      Пока не погас свет, давайте повнимательней вглядимся в зрителей. Ба, знакомые всё лица! Этого старика в пенсне я видел много лет назад, когда он ещё был мальчишкой, в кинотеатре «Красная Пресня» на сеансе замечательного фильма Михаила Ромма «Морозко». А вот этот старик с огромной плешью на голове и беззубым ртом делает вид, что не узнаёт меня. Но я вижу, что узнал. Именно он, когда-то известный хулиган, отнял у меня двадцать копеек в тёмных закутках улицы Заморёнова. А ведь я шёл тогда в кинотеатр «Пламя» для повторного просмотра «Морозко». Он потому и не узнаёт меня, что двадцать копеек отдавать не хочет. Но какая сила подняла этих убогих стариков и вытащила их из мрачных углов? Что привело их сегодня в театр? Ответ только один: на старости лет другими глазами посмотреть на великое творение украинского народа – «Морозко». Ведь юношеский взгляд на похождения Настеньки и Иванушки, который в фильме превращался в медведя, скрывал от нас что-то главное, что-то потаённое, что было в сказке. Это потаённое в сказке есть, но мы детскими глазами его тогда не видели. И понадобилась широта мышления и прозорливость режиссёра и сценариста в одном флаконе, чтобы эту потаённость перед нами открыть. Но не будем забегать вперёд, а превратимся в зрение и слух, потому что в зале гаснет свет, и начинает звучать музыка.

      Торжественные аккорды Горана Бреговича настраивают зрителей на значимость всего происходящего. Луч прожектора выхватывает белое пятно в глубине сцены. Света всё больше и больше, и белое пятно превращается в смертельно бледную невесту с картины художника Василия Пукирева «Неравный брак». Эта картина украшает стены избы, где живут герои спектакля. И сразу на ум приходит ружьё, которое если висит на стене в первом акте, то к третьему акту обязательно выстрелит. Известный режиссёр и драматург в одном флаконе смело ломает эти штампы: у него на стене не ружьё, а картина. Но прозорливой московской публике хорошо известно, что картины не стреляют, и поэтому следует только ждать, когда это картина рухнет со стены. В напряжённом ожидании этого момента и проходит всё действие спектакля. Это ожидание завораживает зал и заставляет внимательно следить за всеми репликами и перемещениями героев.

      Но рассмотрим более подробно саму картину В. Пукирева. Знакомство с ней, для многих из нас, произошло ещё в школьные годы в стенах Третьяковской галереи. Трудно передать словами весь тот ужас, который мы испытывали, задумываясь о незавидной доле невесты, отданной омерзительному старику! Но вот прошли годы. Мы опять в Третьяковской галерее и, еле волоча ноги по паркету, подходим к этой же картине. И – о, чудо! – прежних мыслей о судьбе невесты как небывало. Сейчас нас уже интересует старик-жених. И мысль, которая крутится в голове, следующая: «А мужик то молодец! Ничего что с виду стар. Если взялся удовлетворить такую молодую, значит силу имеет. Молодец, да и только! И ничего, что из-за спины невесты проглядывает молодой её вздыхатель. Старик, видно по всему, любому фору даст!» И мы, шаркая ногами и рассыпая за собой песок, отходим от картины. Но если в молодые годы отходили с грустным чувством, то сейчас с радостным. Вот она – великая сила искусства!

      Не буду пересказывать сюжет «Морозко» и восхищаться проникновенной игрой актёров, а перейду сразу к концовке спектакля. На сцене находятся главная героиня Марфуша-падчерица и Морозко-Красный нос. (Отмечу, что на картине В. Пукирева кончик носа у жениха слегка красный. У меня, кстати, тоже.) Авторский замысел и идея всего спектакля открывается перед нами, когда на сцене появляется белая простыня. Вот что ждет в ближайший вечер героиню картины «Неравный брак», вот что ждёт сейчас на сцене Марфушу. Здесь надо сказать об удивительном такте, я бы даже сказал какой-то врождённой стыдливости прославленного драматурга и режиссёра в одном флаконе: он не идёт по привычному для современных режиссёров пути открытого показа действа, которое разворачивается между Марфушей и Морозко. Гений метра прячет их не то что под одеяло, а ещё и под простыню. О том, что происходит под простынёй, мы можем судить только по репликам героев. Но как точны эти реплики! Вот Морозко пытается разжечь свою ненаглядную: «Тепло ли те, девица?.. Тепло ли те, красная?..» Вот она отвечает ему: «Тепло, Морозушко!.. Тепло, батюшко!..» Причём сказано это точно так, как указано в авторской ремарке «уже нетнекакоготерпежа… скороговоркой…»И, как апофеоз всего действия, возглас Марфуши из-под простыни: «Ой, хорошо то как…».

Именно на этой реплике картина с грохотом валится на сцену.

Гаснет свет.

Мертвая тишина.

И только мягкий украинский говор через динамики шепчет на весь зал: «Ой, добре-то як…»

Вот она – основная идея произведения. Островский и Товстоногов в одном флаконе преподнёс нам её, как на тарелочке!

Что началось, когда дали занавес и зажгли свет, трудно описать. Один мой знакомец, сняв пенсне, рыдал, как ребёнок. Другой - беспрерывно вытирал платком потную лысину. Об атмосфере, царившей в зале, очень точно сказал Владимир Семёнович Высоцкий:

«Потом у них была уха

И заливные потроха,

Потом поймали жениха

И долго били…»

Выдающегося режиссёра и сценариста в одном флаконе поймали исполнительницы главных ролей – Марфуша и Параша. Поймали не для того, чтобы бить, а чтобы затащить в грим-уборную. Настолько они вошли в раж, и поэтому рвали маэстро на части. В конце концов, это им удалось, и одна закрылась с Островским, а другая с Товстоноговым.

Чем у них там дело кончилось, мне неизвестно.

Наутро у театрального подъезда я нашёл один пустой флакон.

А. Разумов